В каком романе наката говорит с кошками

Глюк, Ничто, Нарцисс и другие: сделали весеннюю подборку историй про писателей и их котов, которые вдохновляли великих, делали чуточку добрее и помогали им размышлять не только о животной, но и человеческой природе.

С древних времен люди безошибочно обращались за вдохновением к нашим сородичам. Отношения с некоторыми из животных имели разные ипостаси, но в итоге превратились в замкнутый круг: от поклонения к приручению, а затем обратно к поклонению. Собака, хотя и заслуживает прославления благодаря своей неутомимой лояльности и чуткости к людям, в некотором смысле проиграла бой за поклонение – более чем вероятно, по причине этих самых черт. Кошка же, отчужденная и непознаваемая, необъяснимой силой пробуждает в человеке чувство привязанности. Неудивительно, что многие творения человека обязаны этой дикой музе: поигрывая с движущимся колпачком ручки, она помогала перу писателя уверенно двигаться вслед за мыслью.

Уильям Берроуз и Флетч, Раски и Дымок

«Мои отношения с кошками спасли меня от смертельного, всепоглощающего равнодушия».
Уильям Берроуз. Кот внутри (1986 г.)

В 1962 году был опубликован роман писателя Уильяма С. Берроуза «Голый завтрак», который стал одним из последних серьезных испытаний для нравственности в американской литературе. Его суровая, непристойная, пропитанная наркотиками проза изрядно поиграла на нервах у яростной послевоенной Америки. Берроуза, прослывшего революционным писателем, в широких кругах считали «энтузиастом оружия». Однако в разгар широкого обсуждения нарушающих все правила литературных изысканий писателя публикуется рассказ: тихая и мирная история Берроуза о человеке-кошке.

С кошками Берроуз, пожалуй, был ближе, чем с людьми. Его дом в Лоуренсе, штат Канзас, представлял собой виртуальную кошачью колонию. Для писателя пушистые питомцы были не только любимыми товарищами, но и духовными проводниками. Флетч, Раски и Дымок – одни из его любимцев, чьи изящные лапы играли на струнах берроузовской творческой жизни поэтичный мотив.

На закате своей жизни Берроуз написал The cat inside, автобиографическую повесть, исследующую его жизнь через питомцев, с которыми он годами жил бок о бок. Писатель неожиданно показывает свою уязвимость и снимает шляпу перед кошкам за воскрешение своей человечности. Берроуза однажды спросили, хотел ли он когда-либо быть любим. На что писатель ответил:

«Это зависит от того, кем быть любимым. Если моими кошками — то определенно, да!»

Жан Поль Сартр и Ничто

Писатель-экзистенциалист Жан Поль Сартр был ключевой фигурой французской философии 20-го века. Главное убеждение, которого придерживался Сартр, заключалось в том, что человек «обречен быть свободным». Он не верил в создателя и считал, что мы полностью ответственны за наши действия:

«Мы остались одни, без оправдания».

Хотя отношения Сартра с кошками не засвидетельствованы письменными архивами, публике хорошо известна фотография, на которой мастер, находясь за работой, придерживает пушистого кота по имени Ничто у себя под мышкой. Сартр, очевидно, также был одним из вдохновителей для французского короткометражного фильма про кота Анри (Henri, le Chat Noir), который провозгласил, что по природе своей все кошки являются экзистенциалистами.

Олдос Хаксли и Лимбо

У Хаксли было несколько кошек. Одному из них, Лимбо, он позволял залезать к себе на плечо во время работы над текстами.

Писатель однажды с юмором отметил:

«Никто никогда не осмеливался проявить свою скуку так нагло, как сиамский кот, зевающий перед своей назойливой женой».

Хаксли также верил и в то, что кошки являются незаменимыми творческими спутниками на пути к осознанию человеческой природы:

«Если вы хотите быть романистом-психологом и писать о людях, самое лучшее, что вы можете сделать, это завести парочку кошек».

Рэймонд Чандлер и Таки

© Alamy photo

Каждый великий город заслуживает отличного детектива. Для Лондона в конце викторианской эпохи это был Шерлок Холмс. Для современного города Лос-Анджелеса в Америке середины двадцатого века это был Филип Марлоу. Марлоу, созданный романистом Рэймондом Чандлером, был рыцарем-бурбоном в стране неоновых вывесок и дымных гостиничных баров.

На протяжении всей своей карьеры Рэймонд Чандлер никогда не расставался со своей любимой черной персидской кошкой Таки (Taki), которую он называл своим секретарем. Имя питомца изначально писалось как «Take», но Чендлер устал рассказывать людям, что кошка названа в честь японского слова «бамбук», и, соответственно, произносится в два слога. Таки пришла в его жизнь примерно в то время, когда писатель начал работать над своими романами. Однажды Чандлер написал другу, что Таки всегда рядом с ним, «как правило, сидя на бумаге, которую я хотел использовать, или прислонившись к пишущей машинке. А иногда она просто молча смотрит в окно с угла стола и словно говорит мне: «Все, что ты делаешь, пустая трата времени, дружок».

Однажды Чандлер сказал:

«Кошка никогда не ведет себя так, как если бы вы были единственным ярким пятном в нашем общем омраченном существовании… это еще одно подтверждение тому, что кошка — не сентиментальна, но это отнюдь не значит, что у нее нет привязанностей».

Камю и Сигарета

© Bernard Roger

Автор всемирно известной «Чумы» Альбер Камю был заядлым курильщиком. Попробуйте найти хоть одну его фотографию без сигареты – для этого вам понадобится немало усилий. Но несмотря на вредную привычку, Камю обладал незаурядной фантазией и чувством юмора. Они-то и подсказали писателю назвать свою кошку таким именем, которое для него, очевидно, входило в разряд ласковых. Так у маэстро появилась пушистая и мурчащая Сигарета.

Иосиф Бродский и Глюк

Иосиф Бродский с котом Миссисипи © Bengt Jangfeldt

Из воспоминаний Иосифа Бродского читатель узнает, что на даче у Анны Ахматовой, близкой подруги поэта, жил очень буйный рыжий кот по прозвищу Глюк, о котором Ахматова говорила: «Ну, знаете, это уже не кот, это целых полтора кота». А вот как вспоминает пушистого сам Бродский: «Открывается старая, шуршащая… дверь и из-за нее выглядывает пушистая прелесть… знатный кот, всем котам кот…» Как-то Ахматова заметила схожесть этого рыжего кота с Бродским, да и сам поэт признавался, что если кем-нибудь он и хочет стать в будущей жизни, так только котом — усатым и хвостатым.

«Я, как кот. Когда мне что-то нравится, я к этому принюхиваюсь и облизываюсь… Вот, смотрите, кот. Коту совершенно наплевать, существует ли общество “Память”. Или отдел пропаганды в ЦК КПСС. Так же, впрочем, ему безразличен президент США, его наличие или отсутствие. Чем я хуже кота?»

Кошки были постоянными компаньонами Бродского, с ними у поэта было множество фотографий. Бытует история, что однажды к Бродскому наведался журналист, и разговор прошел так хорошо, что в качестве знака глубокого уважения к гостю поэт предложил ему разбудить свою любимую кошку.

Также известно, что Иосиф Бродский часто заканчивал телефонный разговор с близкими и друзьями, произнося: «Мяу-мяу!»

Эдгар Аллан По и Катарина

Известно, что писатель использовал образ кошки в качестве зловещего предзнаменования в нескольких своих рассказах. Однако это не встало на пути его трепетной любви к этим пушистым музам. Его черепаховая кошка, Катарина, была источником вдохновения для его рассказа «Черная кошка». Зимой 1846 года Катарина регулярно пребывала в позе клубочка на кровати с женой По, которая умирала от туберкулеза, и согревала спутницу маэстро в последние мгновения ее жизни.

Эрнест Хемингуэй, Снежок и другие

Хемингуэй с котом Ником

У Хемингуэя, известного обожателя кошек, в 1945 году насчитывалось 23 любимца (среди них были и такие любопытные имена, как Сумасшедший Кристиан, Экстази, Скунс, Моторчик). Говорят, что его любовь к кошкам началась, когда он получил полидактальную (шестипалую) кошку по имени Снежок в подарок от капитана корабля, когда он жил во Флориде. Его дом теперь превращен в музей и является прибежищем для более 40 потомков Снежка! В предисловии Hemingway’s Cats: An Illustrated Biography племянница Хэмингуэя вспоминает, как он называл кошек «любовными спонжиками» и «мурлычными фабриками».

Герман Гессе и Нарцисс

Германа Гессе, счастливо улыбающегося, можно не раз увидеть на фотографии в компании кошек. У самого писателя был питомец по имени Нарцисс. Гессе отводил кошачьим знаковую роль в жизни человека:

«Существует одна любовь, одна сила, одно спасение, одно счастье, и то, что называется любовью. Многое из этого может вам дать всего лишь одна кошка».

Марк Твен и Бамбино

Марк Твен многократно фотографировался с его пушистыми друзьями. Он признался в своей любви к кошачьим, однажды сказав:

«Если человек любит кошек, я сразу же становлюсь ему другом и товарищем, без лишних ритуалов».

Марк Твен однажды разместил рекламу в Нью-Йорке, чтобы люди помогли ему найти свою черную кошку Бамбино, которую в объявлении он описал как «нелегко найти при обычном свете». В целом, Твен утверждал, что есть два самых чистых, хитрых и самых умных существа в мире – это кошка и девушка, которую вы любите.

«Из всех божьих творений есть лишь одно, из которого нельзя сделать раба, даже с помощью кнута, — это кошка».

Чарльз Диккенс и Вильгельмина

© Charles Dickens Museum

Кошка Вильгельмина была музой писателя, а когда она родила котят, Диккенс оставил одного себе и назвал его Master’s Cat. Вильгельмина всегда оставалась рядом, когда писатель садился за работу. В отчетах говорится, что когда она хотела его внимания, она задувала свечку для чтения.

Харуки Мураками, Бутч, Скумбрия, Скотти и другие

Будучи одним из самых известных романистов своего поколения, Мураками является весьма загадочной персоной. До своего сорокалетия и начала писательской карьеры он владел джазовым кафе в Токио, которое носило название Peter Cat. Известно, что Харуки написал большинство своих любимых романов в компании своих кошачьих друзей. Кирин, Бутч, Сандэнс, Скумбрия и Скотти — одни из них.

В романе «Кафка на пляже» один из главных персонажей носит имя Наката. В результате «внеземного инцидента» в детстве герой теряет память, но взамен приобретает способность говорить с кошками. В другом рассказе под названием «Город кошек» герой Мураками однажды ночью попадает в город, населенный кошками. Мужчина прячется в колокольне и становится свидетелем обыденной жизни кошачьих: те работают в офисах, ходят по магазинам и пьют в барах.

В январе 2015 года Мураками создал временный сайт, на котором отвечал на вопросы своих поклонников. Тысячи читателей просили совета о любви и писательском искусстве, многим было любопытно узнать и о жизни питомцев маэстро. Когда один читатель попросил совета в поиске его потерянной кошки, Мураками ответил:

«Кошки иногда просто исчезают. Вы должны любить и ценить их, пока они рядом с вами».

Дорис Лессинг и Магнифико

© National Portrait Gallery

Лессинг увлеклась кошками в молодом возрасте, когда встретила полуодичавших кошачьих на африканской ферме, где она росла. Будучи взрослой, она была обладательницей нескольких кошек, но настоящим вдохновением для нее стала «неуклюже величественная» Магнифико. О ней писательница любовно вспоминала в своих мемуарах The Old Age of El Magnifico. Однажды в одном интервью Лессинг спросили о том, как она общается со своими кошками. Та ответила:

«Кошкой, с которой мне нравилось больше всего общаться, была Магнифико. Она была изумительно умным созданием. Когда-то у нас с ней было любимое занятие: мы пытались представить себя в роли друг друга».

Бернард Шоу

Друзья называли Шоу «преисполненным любви к кошкам». Каждый раз, приходя к ним в гости, драматург в первую очередь спешил обратиться к пушистым обитателям квартиры. Бернард Шоу называл соседскую кошку Cosy (англ. «уютная») «кошкой неистовых страстей». Один из друзей писателя вспоминал в своих письмах, что однажды Шоу был до ужаса напуган, увидев, как кошка неожиданно спрыгнула с балкона. Он сразу же метнулся на улицу, чтобы принести ее обратно. Одними из самых цитируемых слов маэстро стали:

«Человек культурен настолько, насколько он способен понять кошку.»

Уильям Йейтс и Минналуше

Хотя и не открыто выраженную, любовь Йейтса к кошкам можно найти в его поэзии. В стихотворении «Кошка и Луна» поэт представляет себя в образе кота, а образ луны использует для его музы Мод Гонн, феминистки и актрисы из высшего общества, которая вдохновляла Йейтса на протяжении всей своей жизни. В стихотворении упоминается кот Гонны по имени Минналуше, который сидит и смотрит на меняющуюся Луну. Йейтс метафорически превращается в кота, жаждущего любви от женщины, которую он любит. Увы, Мод Гонн так и не согласилась выйти за него замуж, несмотря на то, что он просил ее руку и сердце четыре раза.

Хулио Кортасар и Теодор

Кортасар любил кошек и находил в них едва ли не родственную душу. Его любимца звали Теодор Адорно. О своих чувствах к нему писатель рассказал в своем произведении Around the Day in Eighty Worlds:

«Раньше я нуждался в ком-то, кто, как и я, не будет вписываться в свой возраст, и такого человека было очень сложно найти. Но вскоре я открыл для себя кошек, которые, как мне показалось, пребывали в том же состоянии, как и я».

У Кортасара есть прекрасная литературная зарисовка, посвященная кошачьим «Об искусстве хождения рядом»:

«Важнейшие открытия делаются при обстоятельствах и в местах самых необычных. Взять яблоко Ньютона — разве не потрясающе? Случилось так, что во время делового совещания, сам не знаю почему, я думал о кошках (которые с повесткой дня никак не были связаны) и внезапно открыл, что кошки — телефоны. Так вот, сразу — все гениальное просто. Разумеется, подобные открытия вызывают определенное удивление: никто не привык к тому, чтобы телефоны разгуливали взад-вперед да еще лакали молоко и обожали рыбу. Требуется время, чтобы понять: речь идет о телефонах особых, вроде «воки-токи», у которого нет проводов, — и, помимо этого, учитывать, что мы тоже необычны, раз до сих пор не поняли, что коты — телефоны, — вот нам и не приходило в голову использовать их. Учитывая, что это неведение восходит к самой отдаленной древности, сегодня не приходится особенно надеятся на связь, которую бы мы попытались наладить с помощью открытия, — ведь совершенно очевидно отсутствие кода, который позволил бы расшифровать послание, точно определить происхождение и нрав отправителей. Как было замечено, речь идет не о том, чтобы снимать несуществующую трубку и набирать номер, не имеющий ничего общего с нашими цифрами, и, уж конечно, не о том, чтобы на другом конце провода могли говорить с нами по какому-нибудь весьма туманному поводу. То, что телефоны действуют, подтверждает любой кот, с достоинством, плохо вознагражденным двуногими абонентами, — никто не сможет отрицать, что его черный, белый, бело-пегий или ангорский телефон то и дело решительно приближается, останавливается у ног абонента и выделяет послание, которое нашей примитивной патетической литературой по-дурацки транскрибируется в форме «мяу» и других похожих фонем. Шелковистые глаголы, плюшевые прилагательные, простые и сложные предложения, неизменно мылкие и глицериноподобные, образуют речь, которая в иных случаях связана с чувством голода: в этих случаях телефон не что иное, как кот, но в других случаях он изъясняется, отвлекаясь от своей личности, и это свидетельствует, что в это время кот является телефоном. Тупые и претенциозные, мы на протяжении тысячелетий не отвечали на вызовы, не задавались вопросом, откуда они, кто на другом конце провода, о чем нам без устали напоминал трепещущий хвост в любом из домов земли. На что мне и вам мое открытие? Каждый кот — телефон, но каждый человек — просто человек. Нужно ли нам знать, о чем они продолжают нас оповещать, какие горизонты нам открывают, — что касается меня, то меня хватило лишь на то, чтобы набрать на обычном телефоне номер университета, в котором я тружусь, и чуть ли не со стыдом обнародовать свое открытие. Излишне говорить о немоте замороженной маниоки, с которой встретили мое сообщение ученые, отвечающие на такого рода звонки».